На Куликовом поле

http://www.krimoved-library.ru/books/zagadka-knyazhestva-feodoro15.html

Огромная роль Византии в объединении во второй половине XIV века разрозненных княжеств Северо-Восточной Руси не вызывает сомнений. Патриарх Филофей Коккин, который, по всей видимости, был главным автором этого плана, и его единомышленники полагали, что в случае объединения усилий Руси с Великим княжеством Литовским, чьи князья должны были принять православие, русским княжествам легко удастся выйти из-под влияния Орды и изгнать татар из Северного Причерноморья. В дальнейшем политический, военный и экономический потенциал литовско-русского союза предполагалось использовать на Балканах для борьбы с агрессией турок-османов.

Великое княжество Литовское в это время играло ведущую роль в Восточной Европе. После победы при Синих Водах его территория простиралась от Балтийского до Черного моря. Хотя официальной религией Литвы было язычество, большинство населения русских земель, находившихся под ее властью, исповедовало православие, да и почти все князья литовского государства были тесно связаны родственными узами с домом Рюриковичей. Держава Ольгерда была идеальной базой для организации Восточного Крестового похода.

Однако в Константинополе сделали ставку на Московское княжество. Причина этого заключалась в том, что Литва увязала в борьбе с католическими рыцарскими орденами и была готова на компромисс как с Римом, так и с Золотой Ордой.

Москва с ее военно-монашеским обликом, религиозностью и аскетизмом, несомненно, больше импонировала византийцам, чем полуязыческая Литва. Немалую роль в выборе Москвы в качестве политического центра антиордынской коалиции сыграл и такой важный фактор, как распространение на Руси исихазма трудами Сергия Радонежского.

Деятельность последнего была хорошо известна в Византии. Именно Филофей Коккин разрешил преобразовать преподобному Сергию свою общину в мужской монастырь. Тесные отношения связывали византийских исихастов и с митрополитом всея Руси Алексием, получившим митрополию при активной поддержке патриарха Филофея. Митрополит Алексий и игумен Сергий оказывали большое влияние на великого князя Московского Дмитрия Донского.

Разумеется, сторонники исихазма вряд ли могли достичь подобного влияния при дворе язычника — великого князя литовского.

Между тем реализации плана в первую очередь мешало тесное союзничество самого Дмитрия с Мамаем. В 1371 году Дмитрий получил ярлык на великое княжение от ордынского темника и установил с ним дружеские отношения. В 1372 году он вместе с татарским отрядом комбинированным ударом опустошил земли соседнего рязанского княжества.

Московское княжество выступало в качестве естественного противника Литвы, постоянно угрожавшей ослабленной Золотой Орде. Такая ситуация устраивала Мамая. Он мог сосредоточиться на борьбе с Чингизидами за власть, не опасаясь удара в спину с запада.

( Read more... )

В поисках Куликова поля

http://www.nsad.ru/articles/v-poiskah-kulikova-polya
Участок Куликова поля, на котором происходила битва, ограничен, с одной стороны, реками Доном, Непрядвой и Смолкой, а с другой -- оврагами и балками, которые, по мнению палеогеографов, существовали уже в конце XIV века. «Протяженность места боевых столкновений -- два километра при максимальной ширине восемьсот метров», -- считает начальник Верхнее-Донской экспедиции Михаил Гоняный.
«Причина войны известна по историческим источникам, -- говорит Олег Двуреченский. -- Мамай, который за некоторое время до этого, по выражению русской летописи, “ставил царей”, теснимый войсками Чингизидов, борющихся между собой за власть, оказался в сложном положении, потерял столицу Золотой Орды -- Сарай и нуждался в деньгах.
По статусу Мамай был равен Дмитрию -- и тот и другой были эмирами ордынского царя, чья власть считалась на Руси легитимной, ее уважали и ей подчинялись. Но Мамай потребовал платить дань в размере “времен Джанибековых” -- как в ту пору, когда Орда была в расцвете. А решать вопрос путем переговоров он не захотел. Такое требование, да еще от равного по статусу властителя, было оскорбительным и экономически тяжелым. Поэтому воины пошли сражаться за честь князя и в его лице -- всей Московской земли».
«И русское, и татарское войска были, в основном, конными, -- говорит Михаил Гоняный. -- Главное свидетельство тому -- скорость движения навстречу друг другу. Русские добирались от Коломны к полю битвы с 15 августа по 8 сентября 1380 года (по старому стилю). Сложно так быстро преодолеть такое расстояние на повозке или пешком. Верхом -- можно». «Оба войска прошли приблизительно по четыреста-шестьсот километров, -- говорит Олег Двуреченский. -- Это был поход Дмитрия в степь, а не только поход Мамая на Москву. Мамай кочевал в этих местах, ожидая себе на помощь Литву, пришли русские и навязали ему бой на выгодных для себя условиях».
По мнению археологов, число участников битвы в общественном сознании сильно преувеличено. «В советское время думали, что это было народное ополчение, -- говорит Двуреченский. -- Сейчас мы считаем, что сражались профессионалы -- от пяти до десяти тысяч как с той, так и с другой стороны, конники. В московском войске были в основном княжьи служилые люди, и городовые полки».
В мамаевом войске не было никаких русских и тем более генуэзцев (ранее некоторые историки утверждали, что в битве принимали участие наемники из итальянской колонии Кафа, нынешней Феодосии. -- А.Ч.). Войско было собрано на территории, над которой властвовал Мамай, из числа местных жителей. «Наличие татар в русском войске данные археологии тоже не подтверждают, -- говорит Двуреченский. -- Возможно, какие-то татары среди служилых людей были, но массовая иммиграция татар в Московию относится к другому периоду, уже к XV веку.
( Read more... )

Олег Двуреченский про Куликовскую битву

Олег Двуреченский об устройстве археологии

http://22century.ru/video/o-dvurechenskiy
Археолог Олег Двуреченский рассказывает о том, как устроена археология, в чём её ценность и предназначение. Затрагиваются многие нюансы работы археолога. Приводятся многочисленные примеры — Куликовская битва, Бородино, раскопки в Рязани и Ярославле. Освещается вред, наносимый науке «чёрными копателями».

Я провожу работы на ратных полях. Я порой могу восстановить этап боя, неизвестного, до часа. То есть, вот есть Бородинское сражение, мы проводили работы на курганной высоте (курганная высота — это батарея Раевского), я сейчас благодаря нашим подходам могу рассказать то, чего не может рассказать ни одно воспоминание ни одного участника Бородинского сражения. А почему? А потому что он рассказывает то, как он видел и то, как он переживал в пылу сражения, в ужасе, в катастрофе. А ещё по памяти, а ещё он ангажирован непосредственно тем офицером, который над ним стоял в своё время, и авторитетом которого он пользовался. Ведь только о Бородинском сражении у нас есть две основные русские интерпретации, которые друг другу противоречат, причём они катастрофически противоречат. Одно — это описание сражения из штаба Барклая де Толли, а другое — описание сражения из окружения Кутузова. Они противоречат. А ещё около трёх-четырёх французских, и они тоже друг другу противоречат. Современные историки на конференции говорят, что мы узнаём столько новых странных подробностей, что изучать мы его будем ещё много столетий, потому что очень много непонятно. А я вам могу рассказать, как археология, казалось бы, где там и раскопки проводятся, и сборы при помощи металлодетекторов, когда каждая находка сажается, мы сейчас можем во многие споры поставить точки навсегда. Как?

Вот, например, ситуация, как я уже сказал, с батареей Раевского или, допустим, Семёновскими флешами. Мы работали в глубоком тылу русской армии, недалеко от перевязочного пункта, который был там расположен, и вдруг мы фиксируем следы боя в тылу, у нас. Его никто никогда не описывал. Когда я докладывал результаты этих работ на конференции в Бородинском музее в первый год, на нас историки шикали: «Да не может быть, вы что-то неправильно поняли, да не могло здесь быть, это же полное поражение, как же так?!» А через год один из уважаемых исследователей подошёл и говорит: «Вы знаете, а вы ведь были правы. Дело в том, что было одно воспоминание такого очень ангажированного француза, ему никто никогда не доверял, но он описывал бой в этом месте. Судя по тому, что вы нашли, а потому что это ниоткуда взяться не может, он был прав».

( Read more... )