elena_2004

Пребывая в IHESe, невозможно не попасть в разговор об Александре Гротендике, гениальном математике, жизнь и судьба которого навевает воспоминания и о Григорие Перельмане и об Андрее Дмитриевиче Сахарове и много других воспоминаний… Граница между истинной гениальностью и сумасшествием размыта: один шаг вправо или влево, и граница пересечена в том или ином направлении. Думаю, очень не многим людям выпадает пережить состояние гениальности, одновременно эйфорическое и горькое из-за одиночества. Буквально единицам.

Разговоры о Гротендике возникают в IHESe и за обедом, и за ежедневным 4 o'clock tea, и просто так. Чтобы попасть в секту "посвященных", я решил прочесть книгу воспоминаний, которую Гротендик пишет много лет, и все никак не кончит.
Когда прочту, напишу подробнее, а пока для затравки одна цитата. Даже не совсем цитата, поскольку соответствующий пассаж в книге занимает 3 страницы. Поэтому я бессовестно позволил себе отрезать конец:

" У меня в жизни было три главные страсти. И в конце концов я понял, что за ними, по сути, стояло одно и то же глубокое стремление. …

Первым из трех во мне проснулось влечение к математике. Когда мне было семнадцать лет (я только-только окончил лицей), меня заинтересовала эта наука. На вид это была вполне безобидная склонность, которой я и поддался. Однако, она довольно скоро переросла в настоящую страсть, и управляла моей жизнью ни много, ни мало - двадцать пять лет кряду. Я «познал» математику задолго до того, как познал свою первую женщину (если не считать той, с которой я был в такой непостижимо тесной связи с самого своего рождения). И надо сказать, что эта первая в моей жизни страсть, несмотря на годы, по сей день не утихла до конца. Она больше не управляет моей жизнью; от нее, как и от меня самого, в общем, ничего не зависит... Иногда ее зов становится тише, а подчас как будто и вовсе умолкает - но лишь с тем, чтобы в один прекрасный день вдруг заговорить снова, пылко, как никогда. Когда-то это была, что называется, всепожирающая страсть; но я уж больше не отдаю ей своей жизни на растерзание. И все же она оставила глубокий отпечаток в моей душе; думаю, годы его не изгладят. Так память любовника хранит образ первой возлюбленной, не замечая прошедших лет.

Поиск женщины - вторая страсть в моей жизни. Искать женщину, вообще говоря, не то же самое, что искать для себя подругу или жену; мне удалось взять это в толк не раньше, чем самый поиск для меня завершился. Это случилось со мной, когда я понял, что то, что я искал, найти невозможно. И не нужно, потому что всю дорогу я носил истинный объект своих поисков в себе самом.

Страсть к женщине заговорила во мне в полный голос лишь после того, как умерла моя мать (и пять лет спустя после моей первой любовной связи, от которой родился сын). Тогда, двадцати девяти лет от роду, я и женился; у нас появилось трое детей. Привязанность к детям оказалась для меня неотделимой от любви к их матери. Полюбив женщину, ты чувствуешь, что от нее исходит некая сила; неведомое силовое поле действует на тебя, притягивает к источнику. Привязанность к общим с ней детям - часть этой силы.

Эти две страсти во мне с самого начала между собой жили мирно, не вступая в конфликт. Вероятно, в глубине души я ощущал близкое родство между ними. С появлением в моей жизни третьей страсти (не раньше) я, наконец, ясно увидел связывающие их нити, и в полной мере ощутил глубину их единства.

… Третья страсть - попытка заглянуть в самого себя, понять что в моей душе управляет моими поступками и выбором...