Николай Ульянов (1)
Feb. 20th, 2017 08:52 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
elena_2004http://library.by/portalus/modules/rushistory/readme.php?subaction=showfull&id=1192090099&archive=&start_from=&ucat=&
Из-за нехватки преподавательских кадров в провинции Ульянов был командирован в Архангельский педагогический институт, где и работал с 1930 по 1933 г. Впоследствии Ульянов писал: "Захваченные с детства величайшим в истории вихрем, росшие в условиях, которых ни прежняя русская, ни любая из современных западных интеллигенций не знала, мы достигли зрелого возраста в такое время, когда в анкетах не существовало больше рубрики о "сочувствии" советской власти. Создавалась "служилая интеллигенция", жившая не под знаком "убеждений или мировоззрения", а под знаком тягла. Ее уже не спрашивали "како веруеши", а смотрели, так ли она пишет, как надо. В советской России людям оставлено право писать, но у них отнято право думать" 16 .
Именно этими обстоятельствами, дополненными угрозой привлечения по "платоновскому делу", можно объяснить характер последующих работ Ульянова, изданных до его ареста в 1936 г. В качестве такого "тягла" было поручение, исходившее от руководства Коми-Зырянской АО о написании национальной истории ее народа, книги, которая и увидела свет в 1932 г. как "Очерки истории Коми-Зырян". За этот труд автору была присвоена кандидатская степень без формальной защиты диссертации. В идейном аспекте он вполне в традициях времени развивал две темы: с одной стороны, боролся с российским великодержавным шовинизмом, с другой, с местным буржуазным национализмом.
Ульянов оценивал концепцию о мессианстве России как реакционную пошлость, экспансия русских в Сибирь и на Север допускалась им в сравнении только с жестокостью колонизаторов Америки и даже хуже того, русские оказывались повинны во всех тамошних бедах, вплоть до особого распутства северных женщин. Особенно доставалось православной церкви и больше всего Стефану Пермскому, который был представлен отнюдь не как просветитель, а как торговец, даже спекулянт и вооруженный агрессор.
Вместе с тем, большое внимание он посвятил изучению панфинской пропаганды на русском Севере (позже эти изыскания он оценивал как весьма конструктивные). По материалам, собранным Ульяновым (большая часть их погибла при его аресте, как, например, найденное в архангельском губархиве следственное дело о панфинской пропаганде в Карелии), - складывалась картина активной работы, начатой еще в бытность Финляндии в составе российского государства, по отторжению у последнего обширных его территорий.
Причем не только Карелия или Коми, Великая Финляндия мыслилась от пределов Ботнического залива до берегов Тихого океана 17 .Значительно слабее в научном отношении выглядели две заключительные главы, повествующие о революции и последующем
социалистическом строительстве в Коми, где, по сути, единственным используемым источником послужила переработка материалов, собранных и опубликованных в местном журнале "Комиму" А. Цембером, обвиненным к тому времени в "правом уклоне". В том же году эти главы были изданы отдельной книгой "Октябрьская революция и гражданская война в Коми области" 18 . Главной ее темой была борьба с кулачеством: бичевались эсеры как кулацкая партия, духовенство как их пособники, и, напротив, превозносилась практика военного коммунизма, политика "трепания кулака", как, к примеру, экспедиция Б.Д. Мандельбаума, бывшего австрийского пленного, сочетавшего расправы с тотальным ограблением населения.
Из-за нехватки преподавательских кадров в провинции Ульянов был командирован в Архангельский педагогический институт, где и работал с 1930 по 1933 г. Впоследствии Ульянов писал: "Захваченные с детства величайшим в истории вихрем, росшие в условиях, которых ни прежняя русская, ни любая из современных западных интеллигенций не знала, мы достигли зрелого возраста в такое время, когда в анкетах не существовало больше рубрики о "сочувствии" советской власти. Создавалась "служилая интеллигенция", жившая не под знаком "убеждений или мировоззрения", а под знаком тягла. Ее уже не спрашивали "како веруеши", а смотрели, так ли она пишет, как надо. В советской России людям оставлено право писать, но у них отнято право думать" 16 .
Именно этими обстоятельствами, дополненными угрозой привлечения по "платоновскому делу", можно объяснить характер последующих работ Ульянова, изданных до его ареста в 1936 г. В качестве такого "тягла" было поручение, исходившее от руководства Коми-Зырянской АО о написании национальной истории ее народа, книги, которая и увидела свет в 1932 г. как "Очерки истории Коми-Зырян". За этот труд автору была присвоена кандидатская степень без формальной защиты диссертации. В идейном аспекте он вполне в традициях времени развивал две темы: с одной стороны, боролся с российским великодержавным шовинизмом, с другой, с местным буржуазным национализмом.
Ульянов оценивал концепцию о мессианстве России как реакционную пошлость, экспансия русских в Сибирь и на Север допускалась им в сравнении только с жестокостью колонизаторов Америки и даже хуже того, русские оказывались повинны во всех тамошних бедах, вплоть до особого распутства северных женщин. Особенно доставалось православной церкви и больше всего Стефану Пермскому, который был представлен отнюдь не как просветитель, а как торговец, даже спекулянт и вооруженный агрессор.
Вместе с тем, большое внимание он посвятил изучению панфинской пропаганды на русском Севере (позже эти изыскания он оценивал как весьма конструктивные). По материалам, собранным Ульяновым (большая часть их погибла при его аресте, как, например, найденное в архангельском губархиве следственное дело о панфинской пропаганде в Карелии), - складывалась картина активной работы, начатой еще в бытность Финляндии в составе российского государства, по отторжению у последнего обширных его территорий.
Причем не только Карелия или Коми, Великая Финляндия мыслилась от пределов Ботнического залива до берегов Тихого океана 17 .Значительно слабее в научном отношении выглядели две заключительные главы, повествующие о революции и последующем
социалистическом строительстве в Коми, где, по сути, единственным используемым источником послужила переработка материалов, собранных и опубликованных в местном журнале "Комиму" А. Цембером, обвиненным к тому времени в "правом уклоне". В том же году эти главы были изданы отдельной книгой "Октябрьская революция и гражданская война в Коми области" 18 . Главной ее темой была борьба с кулачеством: бичевались эсеры как кулацкая партия, духовенство как их пособники, и, напротив, превозносилась практика военного коммунизма, политика "трепания кулака", как, к примеру, экспедиция Б.Д. Мандельбаума, бывшего австрийского пленного, сочетавшего расправы с тотальным ограблением населения.
