Дневники Анатолия Дзяковича (1)
May. 4th, 2015 11:24 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
elena_2004полностью http://prozhito.org/persons/31
Выпускник Саратовского университета, химик, отец двоих маленьких детей, он был призван в армию как специалист за два месяца до начала войны. А в октябре 1941-го оказался в окружении, затем, тяжело контуженный, в немецком плену. Вместе с двумя товарищами сумел выбраться из лагеря, где люди сотнями умирали от голода, и легализоваться на оккупированной территории. Какое-то время работал, затем ушел в партизаны и воевал в составе партизанского отряда до июня 44-го года, до соединения белорусских партизан с наступавшей армией. После освобождения Белоруссии остался в городе Жлобине — исполнял обязанности председателя исполкома горсовета. Затем вернулся в Саратов, встретился с семьей. Преподавал в Саратовском индустриальном техникуме, носящем теперь имя Гагарина, возглавлял его литейное отделение, как раз то, которое окончил первый космонавт (в его красном дипломе стоит подпись Анатолия Дзяковича). Умер рано — 58 лет от роду, в 1968 году. Вот краткая биография.
А теперь о дневниках, о двух общих тетрадках, пронесенных Анатолием Николаевичем через фронт, плен и партизанский лес. Невозможно понять, как он мог записывать все это — если не изо дня в день (хроника имеет перерывы), то, по крайней мере, возвращаясь к своим тетрадкам вновь и вновь — в условиях, когда, казалось бы, ни до чего — выжить бы как-нибудь, да еще рассудка не лишиться. Впрочем, нужно спросить иначе: для чего он это делал? Для чего вести дневник в аду? Для того, чтоб сохранить себя как личность, чтоб изо дня в день возвращать себя к себе же, к собственному сознанию, памяти, совести, воспитанию, культуре. Чтоб этим держаться и ради этого бороться.
Все, кто читал дневники Дзяковича, говорят об их поразительной силе и о том, что их невозможно забыть. Но чем же объясняется эта сила, это воздействие текста на людей, родившихся уже после войны? Не тем, конечно, что автор дневников был литературно одаренным человеком, хотя он таковым был. Он любил и неплохо знал русскую поэзию, сам писал стихи, и вторжение поэтической строфы в его страшную хронику каждый раз поражает — так же, как и удивительная пейзажная зарисовка, и пронзительные слова о любви к жене, детям, далекому дому. И не фактурой, как таковой, не страшными картинами бесчеловечной оккупации и войны объясняется сила дневников этого партизана — ужасные картины подавляют, но не более того. Сила текста объясняется силой духа. Анатолий Дзякович — это человек нравственного выбора. Из чего не следует, что он безупречен, конечно, нет. И ненормативную лексику публикаторам приходилось кое-где заменять многоточиями, и «перегон» (самогон) в его записках фигурирует, особенно в той их части, где речь о жизни на оккупированной территории. И тот способ, которым Анатолий и его земляки сумели выбраться из фашистского лагеря военнопленных, заставляет содрогнуться… Однако будем помнить, что здесь нет греха перед чужими жизнями, это во-первых, а во-вторых, собственную жизнь, купленную у немцев столь тяжелой ценой Анатолий Дзякович впоследствии не берег, а совершенно сознательно обратил на борьбу с мировым злом — нацизмом.
Тетрадки Дзяковича — это хроника подвига, никем не придуманного и ничем не приукрашенного. Господи, да сколько же может человек вынести?! — этот вопрос приходит, когда читаешь о партизанском бытии (жизнью это назвать трудно). Война не делала из этих людей ангелов, понятно, и людьми оставаться могли далеко не все — но тем пронзительнее проявления любви или тоски по ней.
«Соединились с армией!» — последняя запись во второй тетрадке Дзяковича. После освобождения Белоруссии Анатолия Николаевича оставляют, как уже сказано, в городе Жлобине, он — «врио» председателя исполкома горсовета. Перед ним задача: привести городок в чувство, наладить в нем мирную жизнь. «Город разбит полностью. Опыта в работе нет, а дел уйма» — пишет вчерашний партизан жене; слава Богу, для семьи он больше не пропавший без вести.
Выпускник Саратовского университета, химик, отец двоих маленьких детей, он был призван в армию как специалист за два месяца до начала войны. А в октябре 1941-го оказался в окружении, затем, тяжело контуженный, в немецком плену. Вместе с двумя товарищами сумел выбраться из лагеря, где люди сотнями умирали от голода, и легализоваться на оккупированной территории. Какое-то время работал, затем ушел в партизаны и воевал в составе партизанского отряда до июня 44-го года, до соединения белорусских партизан с наступавшей армией. После освобождения Белоруссии остался в городе Жлобине — исполнял обязанности председателя исполкома горсовета. Затем вернулся в Саратов, встретился с семьей. Преподавал в Саратовском индустриальном техникуме, носящем теперь имя Гагарина, возглавлял его литейное отделение, как раз то, которое окончил первый космонавт (в его красном дипломе стоит подпись Анатолия Дзяковича). Умер рано — 58 лет от роду, в 1968 году. Вот краткая биография.
А теперь о дневниках, о двух общих тетрадках, пронесенных Анатолием Николаевичем через фронт, плен и партизанский лес. Невозможно понять, как он мог записывать все это — если не изо дня в день (хроника имеет перерывы), то, по крайней мере, возвращаясь к своим тетрадкам вновь и вновь — в условиях, когда, казалось бы, ни до чего — выжить бы как-нибудь, да еще рассудка не лишиться. Впрочем, нужно спросить иначе: для чего он это делал? Для чего вести дневник в аду? Для того, чтоб сохранить себя как личность, чтоб изо дня в день возвращать себя к себе же, к собственному сознанию, памяти, совести, воспитанию, культуре. Чтоб этим держаться и ради этого бороться.
Все, кто читал дневники Дзяковича, говорят об их поразительной силе и о том, что их невозможно забыть. Но чем же объясняется эта сила, это воздействие текста на людей, родившихся уже после войны? Не тем, конечно, что автор дневников был литературно одаренным человеком, хотя он таковым был. Он любил и неплохо знал русскую поэзию, сам писал стихи, и вторжение поэтической строфы в его страшную хронику каждый раз поражает — так же, как и удивительная пейзажная зарисовка, и пронзительные слова о любви к жене, детям, далекому дому. И не фактурой, как таковой, не страшными картинами бесчеловечной оккупации и войны объясняется сила дневников этого партизана — ужасные картины подавляют, но не более того. Сила текста объясняется силой духа. Анатолий Дзякович — это человек нравственного выбора. Из чего не следует, что он безупречен, конечно, нет. И ненормативную лексику публикаторам приходилось кое-где заменять многоточиями, и «перегон» (самогон) в его записках фигурирует, особенно в той их части, где речь о жизни на оккупированной территории. И тот способ, которым Анатолий и его земляки сумели выбраться из фашистского лагеря военнопленных, заставляет содрогнуться… Однако будем помнить, что здесь нет греха перед чужими жизнями, это во-первых, а во-вторых, собственную жизнь, купленную у немцев столь тяжелой ценой Анатолий Дзякович впоследствии не берег, а совершенно сознательно обратил на борьбу с мировым злом — нацизмом.
Тетрадки Дзяковича — это хроника подвига, никем не придуманного и ничем не приукрашенного. Господи, да сколько же может человек вынести?! — этот вопрос приходит, когда читаешь о партизанском бытии (жизнью это назвать трудно). Война не делала из этих людей ангелов, понятно, и людьми оставаться могли далеко не все — но тем пронзительнее проявления любви или тоски по ней.
«Соединились с армией!» — последняя запись во второй тетрадке Дзяковича. После освобождения Белоруссии Анатолия Николаевича оставляют, как уже сказано, в городе Жлобине, он — «врио» председателя исполкома горсовета. Перед ним задача: привести городок в чувство, наладить в нем мирную жизнь. «Город разбит полностью. Опыта в работе нет, а дел уйма» — пишет вчерашний партизан жене; слава Богу, для семьи он больше не пропавший без вести.
Tags:
