Воскрешение Лазаря, или Историйка о джинне из черты оседлости (1)

http://blog.t-s.by/2016/12/voskreshenie-lazarya-ili-istorijka-o-dzhinne-iz-cherty-osedlosti/
«Старик Хоттабыч» — книга таинственная. И не только потому, что на ее страницах происходят совершенно невероятные события, но и потому, что в ней без всякого сомнения говорится больше, чем написано. Взять того же Хоттабыча, кто он такой?
— Что же здесь неясного? — удивится всякий, кто в детстве читал книгу писателя Лагина. — Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб — дитя арабского востока, мусульманин. Имя арабское, одежда арабская, Аллаха поминает… Кстати, и в кувшин его на три с лишним тысячелетия заточил могущественный повелитель Сулейман ибн Дауд. Тоже араб, надо полагать!
Вот здесь, как говорят юные читатели, первый затык: исламу на сегодняшний день чуть больше четырнадцати веков. Ни о каком Сулеймане три тысячи лет назад никто слыхом не слыхивал, зато всем был известен блистательный Соломон, строитель Иерусалима и сын израильского царя Давида. Его еще звали Экклезиастом, а он в ответ говорил: «И это пройдет»!
Затык первый, но не единственный. Вот следующий! Помните сцену в цирке? А заклинание, которое произносит Хоттабыч, помните? Звучит оно непроизносимо «лехододиликраскало», значение его для нашего слуха непонятно. Для арабского, надо сказать, тоже. Зато религиозные евреи, с легкостью разбив эту словесную кучу-малу на отдельные слова, еще и пропеть ее сумеют!
«Лехо доди ликрас кало», — затянут они пятничным вечером, встречая приход субботы. И будет это первой строкой иудейского литургического гимна. «Иди, мой друг, встречай свою невесту» — вот что выкрикивал Хоттабыч в 1938 году и до сих пор поют иудеи пятничным вечером. А невеста — она суббота и есть!
Уверяю вас, ни редактор газеты «Пионерская правда», ни советские цензоры знать не знали, что это за «лехо…» такое. Знай они об этом, не было бы не только публикации повести, но и, возможно, самого писателя: по советским улицам шуршали шины «марусь», закрывались еврейские школы, прекращали издаваться газеты и журналы на идише, сам идиш только что вычеркнули из числа государственных языков и удалили с герба Белорусской ССР… А тут не нелепый местечковый идиш, а вражеский религиозный иврит! Посадили бы, точно посадили бы…
Но писатель, словно не чувствуя опасности, продолжает подавать нам тайные знаки.
Еще прежде, чем выкрикнуть диковинное заклинание, Хоттабыч выдергивает из бороды 13 волосков, и рвет их на мелкие части: без них волшебство не работает. Но почему именно 13? Только не говорите, что это случайность! И о том, что джинн — нечистая сила, тоже не надо: ни о каких черных деяниях здесь речь не идет. Наоборот, чуть раньше Хоттабыч, увлекшийся своим всемогуществом и очистивший цирк от оркестрантов, артистов и зрителей, сейчас, по просьбе Вольки, возвращает на свои места разбросанных по четырем сторонам обитаемого мира жертв своего тщеславия. То есть совершает благое дело — как раз с помощью диковинного заклинания и этих самых 13 волосков!
Ну и кому число 13 помогает делать добрые и полезные дела? В христианской цивилизации оно приносит одни несчастья, не зря же называют его чертовой дюжиной. У мусульман 13 никак не выделено из ряда других чисел. И только у иудеев оно счастливое: и разрозненные части соединяет в целое, и утраченную гармонию восстанавливает. Вот старый джинн и вырывает ровно 13 волосков — и в мгновение ока все разбросанные по миру люди снова оказываются вместе под куполом цирка. Раздаются оглушительные аплодисменты, и утраченная гармония перестает быть утраченной.

Воскрешение Лазаря, или Историйка о джинне из черты оседлости (2)

http://blog.t-s.by/2016/12/voskreshenie-lazarya-ili-istorijka-o-dzhinne-iz-cherty-osedlosti/
Я написал уже три страницы о Лагине и ни слова о Минске! Пришло время, как сказал поэт, остановиться, оглянуться. И перенестись вместе с нашим героем в начало ХХ века. Точнее, в апрель 1908-го года. Вот он, четырехлетний еврейский мальчик, растерянно озирается, всматриваясь в дома Раковского предместья — его семья только что перебралась сюда из Витебска.
Через дорогу — Холодная синагога. Перед ней хедер. Алеф, бет, гимель… Мальчик уже знает буквы и совсем скоро научится читать. И писать тоже — сначала короткие рассказы, потом стихи. Впрочем, поэтические штудии будут недолгими. Спустя много лет он подведет итог этому своему увлечению.
Когда Лазарю исполнится тринадцать лет, родители соберут гостей на бар-мицву — праздник взросления. Нынче мальчикам по такому случаю дарят деньги, раньше дарили книги. Книг, как и гостей, будет много. Одну из них — незадолго до этого изданный в России «Медный кувшин» англичанина Ф. Энсти — Лазарь немедленно выделит из общего числа.
Через годы, став известным писателем, он будет уходить от ответов на вопросы о той удивительной книге. И понятно почему… У Энсти главный герой тоже джинн. Только освобождает его из кувшина не московский пионер, а лондонский архитектор. Оказавшись на свободе, джинн Энсти точно так же, как Хоттабыч, начинает творить свои не слишком уместные чудеса. Дальше сходства не много, но и этого достаточно, чтобы сказать, что в тот момент, когда Лазарь открыл «Медный кувшин» именно из него к мальчику вышли его собственный джинн и его будущая сказка.
Глядя с дистанции в век, понимаешь до чего вовремя оказалась эта книга в руках у мальчика. Взросление совпадет с началом его увлечением Востоком. Через четыре года, когда только что окончивший школу Лазарь вместе с родителями будет вынужден бежать в Москву от погромов, учиненных в Минске польскими легионерами, он познакомится с писателем Шкловским.
Тот поинтересуется, что юноша читает, и услышит в ответ: сказки «Тысячи и одной ночи». Еще через семь лет будущий автор «Старика Хоттабыча» будет увлеченно пересказывать все те же сказки, сидя у постели больного мальчика. А еще десять лет спустя этот мальчик станет прообразом Вольки ибн Алеши.

Воскрешение Лазаря, или Историйка о джинне из черты оседлости (3)

http://blog.t-s.by/2016/12/voskreshenie-lazarya-ili-istorijka-o-dzhinne-iz-cherty-osedlosti/
Прообраз для своего пионера-ныряльщика Лагин, надо сказать, выбрал ненадежный. До 13 лет (а именно в этом возрасте герой книги впервые появляется на ее страницах) Волик мог и не дожить.
Когда ему исполнилось четыре года, семья уехала на лето в деревню, там мальчик упал с насыпи и повредил ногу. Вскоре у него развился костный туберкулез. В 1924 году это был приговор. Но врачи сдались, а родители нет! И когда вокруг не осталось никого, кто бы верил в то, что мальчик выживет, отец принял решение, что сам будет оперировать сына — дома, на кухонном столе. Роль ассистента взяла на себя мать…
Родители Волика встретились в военном госпитале в 1916 году. Она с началом войны отправилась на фронт сестрой милосердия, он был хирургом в Брусиловской армии. История их знакомства туманна: то ли Алексей заболел тифом, и Вера за ним ухаживала, то ли наоборот. Точно известно лишь то, что в 1918 году пара поженилась и через два года родился Волик.
Мама у Волика была «всенародно известная». Достаточно упомянуть скульптуру «Рабочий и колхозница», чтобы бывшие граждане СССР представили себе и ВДНХ, и кинокартины «Мосфильма»… А некоторые, возможно, даже вспомнят Всемирную выставку в Париже 1937 года! Фамилия мамы была Мухина.
Отец Волика был не менее знаменит. В год, когда Вера Игнатьевна Мухина представляла в Париже свою «железную пару», Алексей Андреевич Замков в подмосковном Хотьково переворачивал мировые представления о медицине.К этому времени он уже четыре года руководил созданным «под него» институтом Урогравиданотерапии. В конце 1920-х Алексей Андреевич открыл удивительное свойство препарата, разработанного на основе мочи беременных женщин. У больных, принимавших гравидан, — так (от лат. graviditas — беременность) Замков назвал свое детище — повышалась выносливость, замедлялось старение, исчезали многие хронические заболевания и, главное, восстанавливалась половая функция! Иначе говоря, гравидан считался самой что ни на есть панацеей.
В числе пациентов доктора Замкова были Калинин, Ворошилов, Молотов, Буденный, Горький… К середине 1930-х годов подтянулись и прочие бойцы изрядно поизносившейся «ленинской гвардии» и колоннами двинулись в институт Урогравиданотерапии.
( Read more... )

СОЮЗ НЕРУШИМЫЙ. Вера Мухина и Алексей Замков

http://www.liveinternet.ru/users/4303394/post164190966/
Это был потрясающий роман - очень счастливый и очень трагический.
Она - выдающийся скульптор, обласканный советской властью.
Он - талантливейший врач, экспериментатор, мечтавший победить старость. Подлинные герои уникальной эпохи, когда все строилось заново: политика, искусство, медицина. Когда казалось, что нет ничего невозможного. Вера Мухина и Алексей Замков.
Потерять лицо и найти себя
Родовое имение Мухиных с фабриками и складами находилось в Латвии. Отец, преуспевающий купец, занимался торговлей пенькой. Мать Веры умерла от туберкулеза, когда девочке было полтора года. А в четырнадцать не стало отца, и ее воспитанием занялись курские дяди.
В двадцать лет девушка перебралась в Москву. Занималась живописью в студии Константина Юона и у Ильи Машкова. А вскоре случилась трагедия, которая перевернула ее жизнь. Вот что пишет Мухина в своих воспоминаниях: «В конце 1911 года я поехала на Рождество к дядюшке в имение Смоленской губернии. Там собиралось много молодежи, двоюродных братьев и сестер. Было весело. Однажды мы покатились с горы. Я полулежала в санях, приподняв лицо. Сани налетели на дерево, и я ударилась об это дерево лицом. Удар пришелся прямо по лбу. Глаза залило кровью, но боли не было и сознания я не потеряла. Мне показалось, что треснул череп. Я провела рукой по лбу и лицу. Рука не нащупала носа. Нос был оторван. Я тогда была очень хорошенькой. Первым ощущением стало: жить нельзя. Надо бежать, уходить от людей. Бросилась к врачу. Он наложил девять швов, вставил дренаж. От удара верхняя губа защемилась между зубами». Когда девушку привезли домой, то долго запрещали ей смотреться в зеркало - боялись, что она покончит с собой…
В ноябре 1912 года Мухина уехала в Париж - учиться скульптуре и долечиваться. Там два года занималась в академии скульптора Бурделя, ученика Родена. И еще - прошла семь сложнейших пластических операций. Никаких следов от рубцов не осталось - и это чудо, но красавица Мухина не узнавала себя… «У меня мужское лицо. Можно полюбить женщину с мужским лицом?» Она ставит крест на личной жизни и решает стать выдающимся скульптором. Промучившись от безответной любви к бомбисту-революционеру Александру Вертепову, Мухина отправляется путешествовать по Италии. С началом Первой мировой войны возвращается в Италию. И тут происходит историческая встреча с доктором Замковым…
Крестьянский сын, внук крепостного, Замков с пятнадцати лет работал грузчиком, участвовал в революции 1905 года - представьте, был боевиком, близким Красину и Бубнову. Но вскоре порвал с эсерами, поскольку навсегда решил: «людей надо не убивать, а лечить». В начале Первой мировой войны закончил медицинский факультет Московского Императорского Университета и на фронте проявил себя с наилучшей стороны как прекрасный клиницист и диагност. Руководил фронтовым госпиталем в армии, которая осуществляла Брусиловский прорыв.
( Read more... )

Как краевед создает знаменитые фотосравнения Витебска

Работы Виктора Борисенкова в Витебске знают многие. Свои фотопроекции достопримечательностей города он называет архитектурными «фантомами». О том, как появилось это увлечение и насколько сложно делать фотоколлажи, Виктор рассказал «Витебскому курьеру».
Читать полностью: https://news.tut.by/culture/522204.html

Улица Суворовская — улица Суворова. Фотопроекция Виктора Борисенкова