elena_2004

Трехголовый

.. Кто сейчас так играет? У всех композиторов конструктивная музыка. У них все сомкнуто, и видно, где швы. А у меня мотетная музыка: абсолютно разные сочинения соединены в единую чудовищной красоты гармонию. Я играю, например, сначала какую-то свою музыку, потом вступает Чайковский, затем Вагнер, но никто не узнает его, потому что это мелодия, которая в небесах. Ты делаешься как бы с тремя головами и одновременно живешь как трехголовый. Это такая сказка!

Гений никогда не пишет сам, мелодию ему диктуют свыше. Он просто пропускает ее через себя. В чем, собственно, была работа Чайковского? В том, что он упрощал небесную музыку для таких как вы. Чтобы деньги заработать, славу, в историю попасть. А те, кто не упрощает, они в историю не попадают. Они не могут стать оплотом, примером. Когда Ойстрах упрощал, играя на скрипке, за ним сто Ойстрахов бежали. А я?.. Меня же никуда нельзя пускать - никто ничему не научится, я все разрушу, расстреляю своими нотами. Музыка, которую я играю, выливается одна из другой, и повторить ее никто не может. И я не могу. Я сыграю уже абсолютно по-другому - это метафизика. День тот же самый, но сделан другим образом. Для того, чтобы субстанция была та же, она должна все время меняться. А если она себя повторяет в каждый момент, она деревенеет, перестает быть субстанцией.

… На концерт пришлось ехать в пробках, толкотне, а я совершенно не переношу тряски. Еще ехал голодный - я всегда еду играть голодным, чтобы пища не мешала, чтобы быть легким. И вот видите - играл помимо себя, мимо себя. Лежал почти мертвый, а музыка шла. Потому что я не играю, я выпускаю что-то, оно падает рядом со мной, а я сам плюю в этот момент и ничего не делаю. И не устаю. Сердце у меня, наоборот, делается спокойнее, и падает давление, и температура сильно падает - после концерта иногда меряю - 35, 3 - 35, 4.

Думаю, причина в том, что я играю чистую ноту. Вот беру ноту, она звучит, вы ее слышите, но реально ее нет. Она условна. Внутри я ее слышу по-другому… Нет, не глубже. Глубины в музыке вообще нет. Музыка без глубины, без мудрости, разума и без проплывают сто небес, но без облаков. Облака уже дают природу и грусть. А у меня простодушная грусть: я ничего не делаю, мелодия сама идет.
Я как-то попал к Яншину во МХАТ, и Яншин мне сказал тогда: "Вы играет, как Чехов. Он не играл, у него стул играл. Вот и вы даете играть стулу, а сами не играете. И таких ободрений у меня было довольно много. Говорили, что у меня и музыка сама сочиняется. Я просто даю возможность ей выйти. С музыкой вообще ничего нельзя делать. Это особое искусство, которым без денег, без корысти могут заниматься только бродячие музыканты, которых сейчас нет.

Расстроенный рояль

Только что обнаружил в Доме искусств гениальный Бехштейн - он стоит в ресторане. Пришел какой-то пианист, сказал, что он плохой. А плохой на самом деле у них на сцене стоит, но всем нравится. В Эрмитаже тоже прекрасный старый рояль Николая II. Но один из самых величайших роялей в городе - это Шереметьевский Бехштейн, который хранится в Музее театрального и музыкального искусства. И рояль Листа там - гениальный Беккер. Однажды я сыграл на этих роялях - звучат потрясающе! Они все считаются расстроенными, но я такую музыку сочиняю, что этот нестройный хор был такой красивый, такой изящный, что можно было бы записать такую пластинку - "Коллекция расстроенных роялей". Вот если бы кто-то помог мне с Ириной Викторовной Евстигнеевой договориться, это директор музея, я бы из пушек стрелял в честь такого человека!

Еще там есть старинные рога. А у меня дома архив моей музыки - мотеты. И мне нужны рога, чтобы их исполнить, потому что мои мотеты написаны для чистых нот, а рога - безинтонационны, там чистый звук. Поэтому только музыканты на однотонных рогах могли бы играть мою музыку. У меня очень много мотетов, посвященных Гильому Машо - он был самым лучим мотетным композитором. Мне нужны эти рога, пока я еще жив. Тогда они запишут эту музыку для своего музея, и музей оживет…

Записала
Ильмира Степанова

http://www.karavaichuk.ru