О мальчиковых сказках, травоядных драконах и ожидающих на том берегу

Оригинал взят у ig_romanov в О мальчиковых сказках, травоядных драконах и ожидающих на том берегу

Есть некоторая разница в гендерных стереотипах, которые транслируют нам сказки в разных культурах.

К примеру, кто главный герой в "мальчиковых" сказках европейских народов? Принц, естессно! А дальше все по учебнику: герой-проблема-решение. Прилетает дракон и начинает, как ненормальный, палить села, города и веси. Король отец вызывает сына и ставит задачу на уничтожение. Сын говорит "есть", щелкает каблуками и четко выполняет задачу "крууугом!". Потом крутой квест, где карты Проппа (от нарушения запрета до разоблачения ложного героя) можно перекладывать как угодно, но заканчивается все полной победой добра и заслуженной наградой герою. И даже то, что бонусом к половине королевства идет необходимость жениться на принцессе, нашего принца не расстраивает. Во всяком случае, виду он не подает, ибо мужик.

Кто герой в русских "мальчуковых" сказках? Ну естественно, Иван-дурак. О культурно-семантической сути этой роли уже писал, но сейчас мы про экшн. Сначала все так же, как у соседей. Прилетает трехголовое Чудо-Юдо (эволюционная ветвь европейских сородичей-драконов) и начинает опустошать посевы. Ибо, судя по всему, травоядный. Царь-батюшка зовет Ивана и требует зачистить территорию от агрессора. И вот тут появляется первое отличие. Ответ Иванушки типичен для ученика 5 класса, вызванного к доске: "А чего я?" Царь-батюшка топает ногой, стучит скипетром об пол и... Вот еще одна реакция героя, которой вы никогда не встретите в европейских сказках: "И пошел Иванушка, заливаясь горююючими слезами..."

( Read more... )

Психотерапевтическая утопия и проект Модерна

Ольга Балла
Психотерапевтическая утопия и проект Модерна

Революция повседневности
Принципиальное отличие психотерапии от решительно всех прежних форм работы с душой в том, что она самоценна. Все остальные были встроены в какие-то другие практики (хотя бы религиозные) и служили другим целям, для которых работа с душой была лишь средством. В психотерапии Нового времени душа в её „посюстороннем“ существовании — предел и конечная цель всех усилий. С ней работают ради неё самой.
„Психологическая помощь“ человеку как таковая в чистом виде стала возможной и востребованной, когда были „открыты“ душевные проблемы как таковые и в чистом виде. Когда появилась и закрепилась на общекультурном уровне возможность толковать человеческие трудности не как религиозные, национальные, социальные, семейные и т. п., а именно как душевные, точнее, когда появилась возможность увидеть все эти трудности как разновидности душевных проблем.
Общества эпохи Модерна ничуть не менее прочих требовали подчинения их нормам и условностям. Но самовластный и самоценный индивидуалист, этим же обществом и воспитанный, не мог на это легко согласиться. Поскольку вдобавок он жаждал ещё и признания того же общества, он обретал (и по сей день имеет) такой жестокий внутренний конфликт, какого, по всей вероятности, люди обществ с другими ценностными конфигурациями не знали. (Это, разумеется, не значит, что им было легче, просто трудности у них имели другую структуру.) А ещё западный человек сохранил христианскую культуру, императивы постоянного движения вперёд, непрестанного самопревосхождения, стремления к „совершенству“, но утратил (на уровне безусловного, каждодневного, всё определяющего чувства) глубокие религиозные смыслы этого движения, его содержание и оправдание.
Массовый отход от религии и церкви в то время — не столько причина появления и популярности психотерапии, новой формы работы с человеком, сколько часть тех же процессов, что породили и её. Менялась жизнь в целом, принципы и подробности её устройства. К позднему XIX веку „модернизация“ христианского мира зашла уже весьма далеко.
Смысловой кризис эпохи к концу столетия не то чтобы разрешился возникновением профессиональной психотерапии (строго говоря, он и по сей день не разрешён как следует), зато обрёл в ней один из характерных инструментов для своего возможного решения. Рождение психотерапии стало и частью революции европейской повседневности, и одним из её катализаторов.

( Read more... )